Танго одноглазых мужчин.

Лезу на тумблер, а там. конечно же.
Now i shipping Danila and Zoey. Who else?
Его партнерша по этим блядосумеркам.
так и хочется написать FUCK OFF и объяснить, с кем Данилу НУЖНО шипперить

Почитал фики ПЕРЕД фильмом
мужики в кинозале смотрели хоккей, женщины - Данилу Козловского и Олега Евгеньевича, в зависимости от возраста и увлечений, а мы.
А мы с Мишей.
смотрели Любовь. Ну и советский хоккей, куда без него.
Лично я лицезрел ресницы Меньшикова и перед глазами моими - желтые газетенции со сплетнями. Случилось. Наконец-то сняли достойный фильм, давно такого не происходило.
И в тему. Ну как бы. Фэндом.)

Пишет [J]аландр[/J]:

опять семнадцать
Легендофандом, ахаха, что ты делаешь, прекрати
это не клип даже, так, зарисовочка
Название: Кого ты ждешь
Автор: [J]аландр[/J]
Фандом: Легенда №17
Пейринг: АТ/ВХ
Исходники: видео - "Легенда №17"; музыка - "Би-2 - Кого ты ждешь"
Примечания: 1. это какая-то невнятная флаффо-юстовая хрень 8D
2. лучи любви легендофандому и  грустная Джейни в частности за то, что подкинула мне такую прекрасную песню *_*

URL записи

Да что ж такое! Опять никакого отчета.

А мы ведь съездили. СЪЕЗДИЛИ. Это второй заход, второй заплыв, но как впервые.

Опять Москва-которую-я-так-сильно-не-люблю. Не пишу свои широкие переживания по этому поводу, потому что у меня в ПЧ живут люди, прикипевшие к столице всем сердцем, к чему оскорблять?

Джокер принял нас просто прекрасно, обогрел, обкормил и всячески обрадовал.

Но главное. Центральное.

Ну и вовсе все не то. Не Маяковский из Центрального Книжного, не весенняя Москва.



Даниил Страхов.

Вот он:

Самоцель и первопричина второго приезда в Москву. Ну а что? Я видел Михаила, Мишу, Мишеньку. Как же не побаловать своего главнейшего друга визуализацией барона?

Хотя нужно было видеть, как мне давалось сокрытие натуральной такой ревности.)

Но о Данииле Страхове. О боги. Как ледяной воды на голову, в самую холодную пору. Он невероятный актер! На его спектакли жизненно важно, как воздух, идти, чтобы понять, что такое - игра. На его "Ревизора" нужно водить школьников, чтобы им было не скучно читать Гоголя. Потому что мне в школе было скучно.

И спасибо Даниилу и всей труппе спектакля за блестящую постановку, теперь эту вещь просто нереально забыть.

На "Ревизора" даже опасно идти, если вы не готовы к красоте Страхова, который, клянусь, за 10 лет изменился разве что на дюйм, на маленький шаг во времени. Уж простите, нам после Красилова как-то постоянно некультурно сравнивать получается. Ну вот так.

Первый монолог Осипа происходит на фоне самого душесжирающего зрелища. На фоне ног. Ног. НОГ. Ног Даниила Страхова.

Ему нельзя носить в фильмах шорты - фильмы не будут смотреть. Комитет какой-нибудь мировой культуры просто запретить мотать кадры вперед и убирать это-прекрасное с экрана.

Все станут неправильными. Во всех направлениях.

Эти ноги превратят мир в хаос. Поэтому Даниил Страхов свои ноги прячет в штанах. Что логично.

И показывает их в "Ревизоре". Вы покупаете билет в один конец, вы платите за свою душу, когда идете туда, потому что там вы увидете НОГИ. И закончитесь где-то в нежном обхвате лодыжки, после стройной линии икры. Ну все, понимаете, все? После этих ног, в целом, жизни не существует. Без этих ног.

Ну помимо Ног, если вообще что-то может быть помимо ног, там дают очень многое. Действительно смешно, зал аплодирует и вопит на каждом экзерсисе Хлестакова, Бобчинский и Добчинский ну выше всех похвал. Марья Антоновна со своим "Маменька" останется в душе и в сердце.

Осип. Отдельно - Осип. Осип не таков, каким его выписывал Гоголь. Осип оригинальнее, выше и дальше, Осип все сыграл своим лицом. Два актера, блестящий тандем, воплотили, как мне кажется, самые сокровенные желания автора произведения. Я не объективен, не могу должным образом оценить мастерство остальной труппы, конечно, они играли превосходно. Но Ноги. Ноги тоже играли очень хорошо.



А дальше - глубже. Дальше - омут. Если с "Ревизора" можно выйти, можно еще как-то жить, то вот после "Драмы на охоте"...

Остается минута молчания. Остается перетрушенная внутри суть, остается масса вопросов. Повлияло и то, что мы читали о Камышеве взахлеб ровно до приезда, чтобы в голове было свежо впечатление. А в голове стало пусто. Какое-то время после "Драмы" мне казалось, что личность моя подверглась каким-то фатальным изменениям.

Начало. Тишина, глухой гул и белесая дымка тумана, заполняющая зал. Она скрывает всех зрителей, отделяет тебя от реального мира. Я крепче сжимаю руку Миши, потому что в этом сизом тумане кажется, что все мы мертвы. Из глубины, из черного абсолюта выползает что-то странное, угловатое существо в шкуре, на четвереньках. Ползет очень медленно, по деревянному помосту стелется густой светлых мех подбоя. Ползет, не останавливается, уже совсем близко. Мы сидим во втором ряду по центру, существо оказывается прямо перед нашими лицами, из-под шкуры появляется рука. По обхвату длинных тонких пальцев, по линии кисти становится понятно - Даниил.

И дальше весь спектакль так - он играет на расстоянии вытянутой руки.

Я забываю вообще смотреть на Даниила Страхова, я воспринимаю "Драму", Камышева и весь его отвратительный уезд, самого невозможного на свете Графа, красивую глупую Оленьку, Надежду Николаевну и страшного доктора.

Камышев. Как сложно его играть. Как восхитительно, оказывается, это способен делать Страхов. Тонкая жестикуляция рук, подергивание кончиков пальцев, так искусно скривленная губа во время танца - ясно же, что от происходящего вокруг его просто тошнит. Страшный Камышев в любви к Оленьке, я зажмурился и просил: "Ну только не надо этого на сцене!". Отлично отыграть в одном спектакле чудовище внутри статного мужчины.

Бедовый господин, персонаж, для меня, похоже, ставший культовым. Очень русский. До сих пор - как национальный экземпляр, от лени не могущий взять и уйти из стылого уныния, водки, грязи.



Не зря сходить в театр - это сходить на "Драму на охоте". Это, открыв рот, замерев от ужасного предчувствия и внутреннего трепета, посмотреть, как играет Даниил Страхов, воочию убедиться: он куда более высокого ранга актер, чем кажется по фильмам и сериалам. Он просто Мастер.





А теперь о веселом, трам-пам-пам. Много о Камышеве думать просто противопоказано.

Удивительно и не знаю как, но нам с Мишелем везет. Во-первых, билетер - лучший друг фаната. Мелким бесом, смущенной улыбкой, "простите, мы из другого города и.."

Короче, сразу нам в лицо: "Вообще-то он автографы давать не любит". Обмерли и, честно, испугались. Мы же с задором, мы-то уже, как думали, прошли огонь и воду в виде Красилова из-за портьеры.

Страшно. Вот просто страшно. Не любит? Его право, привилегия, оно и понятно, фанатки бывают надоедливые, дикие, безумные. Или просто тяжело после сцены воспринимать кого-то.

Но решаем попытать счастья. Похожи на двух слепых ищеек после "Ревизора", ищем по стенке черный вход. Зашли, дошли, подворотня.

Пустота.

Две девушки, кроме нас, лично я облегченно вздыхаю: адекватные, милые. Повезло! Глазастые. Мы же с Мишкой вроде как приличные, мы в лица выходящих из здания мужчин не заглядываем. Я отмораживаю задницу в штанах из тонкой шерсти, а Репнин извелся и нервничает.

Девочки молодцы. Девочки в лица всем заглядывают и его ловят, усмотрев под белой кепкой. На лице актера Даниила Страхова секундная фантасмагория: усталость и недовольство, ощущение, что его таки накрыли, сменяется улыбкой. Натянутая улыбка, ага.

Я решаю не приближаться. Мне интереснее наблюдать. Ему трудно сосредоточиться на бумаге и фломастере, потому что он чертовски устал после спектакля, которому, это заметно, отдался целиком. Девочки зачарованно смотрят, как он расписывается, Миша держит молескины. И тишина опять. Открываю рот и начинаю пороть чушь. Как всегда.) Так - всегда. О том, что он потрясающий актер, как играет и все такое. Фотографии, росписи.



Один раз получаю взгляд в глаза, когда спрашивает, как правильно писать мое имя. По ощущениям удивительный контраст: они разные, очень разные, как белое и черное, как металл и самый мягкий пух. Я сравниваю с Красиловым, конечно же. По чувству солнца и колючей острой звезды.

Мне интереснее наблюдать за моим Репниным, потому что ну меня же все равно жрет детская ревность. А Мишку откровенно штормит, ноги не держат и все такое.) Забавно смотреть. Забавно смотреть, как Страхов быстро ретируется.



А дальше букеты-букеты.

Короче, мы, букет и полный холл людей, выходящих со спектакля. "Драма на охоте" закончилась, мы только забрали букет из гардероба, а Страхов-то уже со сцены давно ушел. Охранник рекомендует нам ждать у черного входа, но прекрасно видно, что там будем происходить: на "Драме" просто толпа фанаток, они же стройным потоком движутся к черному входу. И если после "Ревизора" он был уставшим, то сыграв Камышева, будет просто еле держаться на ногах. Докучать любимому актеру дважды - преступление. Не решаемся. Не хотим. И тут. И ТУТ.

Зоркий глаз видит жену. Жену. Жена была замечена еще в антракте.

Мишель жжет и пепелит, как сердцеед. В результате, рассыпаясь в комплиментах, букет оставляем Марии и скрываемся оба в полуобморочном состоянии, т.к. наш вид был не менее вызывающим, как и наше поведение.

УСПЕХ.

Вот так и съездили.)

вот тебе и камерная трагедия. хотя чего тут трагичного? на копейку.
и разменой стало просто чувство. дорогое одному человеку, безразличное - всем остальным.

Этому трэду не хватает Артура с Мерлином.)

читать дальше

"Но под руки его попадалась только мелкая каменная крошка и осколки стекла, больно коловшие кончики пальцев. Отыскался крошечный обрывок черной ткани, видимо, смокинга. Железная спица корсета, согнувшись, впилась Фандорину в бок и послужила последней каплей: юноша упал на колени и заплакал."

"Он на силу смог убедить себя, что главной и первейшей его обязанностью сейчас является письмо барону. Усевшись в кресло перед рабочим столом, Эраст Петрович подтянул к себе перо и чернильницу, чистый лист. Немедленно оставил кляксу, размазал рукавом, испортил бумагу.
Начало для короткого сообщения никак не приходило в голову, да оно просто и не могло прийти, ведь все события, которые необходимо было описать, не осознавались Фандориным ни на секунду. Ужас. Шок. Отвратительная горечь.
"Дорогой Владимир Иванович", - зачеркнуто. Пошло, приторно, а если только князь мог называть барона подобным образом?
"Вы меня не помните...", - начало под стать нежной кисейной барышне, да и не до расшаркиваний. Советнику и так ясно, что не хватит его на долгое, вдумчивое повествование, нет же. Руки дрожат.
"Пишет вам Эраст Фандорин", - он верно меня проклянет. И Лизаньку тоже, хотя она совсем не виновата. Зачеркнуто, свое собственное имя видеть на белом траурном листе невыносимо.
"Выражаю свои соболезнования", - от фразы пахнет лживостью и подобострастием, хотя подобных чувств нет и в помине. Боль - настоящая. Зачеркнуто, перемазано чернилами. Эраст Петрович, уронив голову на скрещенные руки, тяжело дышит. В нос забивается запах пыли, исходящий от старого сукна столешницы. Вдруг тело резко передергивает, он, резко подскочив, притягивает к себе письменные принадлежности.
"Миша погиб."
Правда получилась искренней, короткой и яркой, каким был весь Репнин, каким он останется в памяти."

Замучался обоснуем мира Герцога и Корфа.
Почему Владимир его терпит? Все это выстраивается подобно Вавилонской башне в моей голове, по кирпичику-крошечному куску черепицы с изрядной долей дарка.
Больно. Кругом - больно. Будет больно, как и было. Но я хочу тебя собрать, хочу копаться в тебе по локоть окровавленным, хочу собирать крошечные осколки кости, клеить их силой воли и желания твоей жизни.
Мне почему-то тебя нужно, жизненно, как воздух, необходимо сломать, разбить. Как будто я пытаюсь уровнять тебя с собой.
А потом собирательно, увлекательно, играясь, собирать тебя в единой целое путем других изменений в мозгу. Путем через самое сложное, границей смертной тени.
Я упоролся на тройной кроссовер, why not?
Все мои друзья сошли с ума, и я готов написать Бедную Настю/Акунина/DMC. Я знаю, КАК
И Герцог там нашел себе место.
Особенное лекарство, самое горькое варево с ртутью, что себе можно вообразить.
О Мерлин, я не должен этого писать. Мне не следует даже затеваться.
Но черт возьми, сейчас же муза ходит прямо по ушам. А вдруг я упущу ее? вдруг провороню?
Мир Владимира и Герцога - это вакуум. Это уникальное место где-то вдали от цивилизации и правды, по сути дела, это безвременье.
Хотелось бы написать их без обстоятельств, без происшествий, исключительно на эмоциях и поступках Герцога, с холодной, замороженной реакцией Корфа. Постепенным оживлением его чувств, каждого долбанного нерва, как воскрешение прежней личности.
И после - сделать Герцога неправдой. Когда барон полностью встанет на ноги, взглянет в зеркало и узнает себя в отражении, я хочу стереть Франциска как факт, сделав его частью того, иного мира, откуда пришли и враги Вольдемара.
Меня всегда манил спиральный сюжет. Может быть, Владимир сам придумал Герцога, чтобы помочь себе выбраться из глубоко анабиоза? По сути дела, это затянувшийся эпизод нарушенного сознания, острые галлюцинаторные переживания и соответствующий бред.
Или, может быть, это бред внутри бреда?
Может быть, все события, предшествующие появлению Франциска, чехарда с адской организацией, пособниками демонов, Фандорином и смертью Мишеля - это тоже выдумки разума.
Мне нравится спиральный сюжет, потому что там даже я не могу понять, что было истиной, а что - игра замутненного сознания.
Может быть, он придумал это все, чтобы оправдать и понять смерть Репнина. Или Репнин вообще никогда не умирал, а Владимир сошел с ума?
Или это все - сон?
Одно слово - ЧЕРНУХА

- Барин, бутыли готовы! - конюх, поскальзываясь на мокром черноземе, бежит со всех ног. Барон отмахивается от назойливых воплей, ему и так прекрасно видно: цели их, темно-зеленого стекла нцать бутылок баснословно дорогого шампанского.
Это такой каприз иностранного гостя. Здесь все - каприз и фантасмагория.
Франциск нарочито внимательно разглядывает инкрустацию пистолета, склонившись к футляру.
Это такой способ сказать: "Не трогай меня".
Корф научен унизительным опытом, здесь легче отвернуться и проверить свое оружие.
Шепот немецкой речи настигает Владимира внезапно, обволакивая, будто утренний густой туман, а он как раз наклонился поправить голенище сапога, и ничего не остается, кроме как застыть в нелепой позе: "Вот ты переродишься", - шепот-шипение, тянет взглянуть на ноги, не обвилась ли вокруг них змея, - "и будешь самого отвратительного нрава женщиной".
Только его немецкий друг умеет так резко менять тон диалога, и от его разговоров у барона горечь во рту. Приступы мигрени.
Франциск сам по себе - сплошная мигрень.
Владимир смотрит на герцога Германии с непроницаемым выражением лица, лишь слегка поднимается одна бровь. Воспитанным мальчишкам не пристало ударяться в языческую ересь и тем более распространять ее в гостях.
Франц возвращает удивленный взгляд русскому аристократу, облекая его в непростую, колюче-насмешливую форму. Красиво очерченный алый рот закрываться не собирается, он опять что-то говорит, и Владимиру приходится заставлять себя слушать эту чушь. И не смотреть так явно на движущиеся губы.
- Да, Корф. Ты будешь постоянно ошибаться, любить не тех, доверять лжецам и оскорблять блаженных.
Вот оно - герцога заносит. У Франциска наличествует определенного рода проблема, в которую иногда он опускается с головой, и речь становится корявой, тяжелой, будто бы подпрыгивающей по строчкам мыслей. Слова обрастают лишними метафорами и филигранными старинными сравнениями, в общем-то теряя смысл. Тарабарщина.
- Отстань, - это тоже шепот, на большее Корфа не хватает, он быстро отворачивается, считая, что Франц не услышал. Снова начинается головная боль. Почему с утра ему обязательно нужно выслушать несколько гадких первосортных извращений? "Я женщина. Потрясающе".
Но герцог не конюх, от него не отмахнуться, и в висок Корфа утыкается холодное дуло заряженного пистолета.
- Ты ничего толком делать не умеешь, - давит рукой сильнее, и металл оставляет ссадины на тонкой бледной коже, - все скрывается за красивой мишурой и реверансами. Тебе врут в лицо и тешат твое самолюбие, - очень скучные фразы. Это Владимир слышал, - ты возродишься, но я тебя и там найду.
Происходящее длится какие-то секунды, но для барона они растягиваются до размеров вечности. Он успевает промотать все годы своей жизни назад, не задерживаясь на каких-то конкретных фигурах из прошлого: смерти, рождения, потери и приобретения. Только Мишины глаза в памяти остаются надолго, словно всегда следили за действиями лучшего друга. Резкий бег чуть замедляется, когда подходит время вспомнить знакомство с герцогом. Этот жуткий взрыв в голове и в жизни, и странные перемены, и каждое утро - опасность, сумасбродство, самое необычное безумие. И каждый день, при взгляде в зеркало, ты сам себя не узнаешь. Где острые замечания, где насмешливый цинизм, которым так славился Владимир Корф? Что, черт возьми, ты продал дьяволу за право быть здесь и сейчас, с угрозой для жизни в мелко вздрагивающих руках?
Молчание, которое приходится с Франциском хранить и правила игры, которые приходится соблюдать. Это "Все, что нельзя, обязательно можно", только это все делает хуже. И цвета Мишиных глаз уже не вспомнить. Герцог балансирует на нем, будто на гибком молодом дереве, наступает на горло, сопровождая все звенящими усмешками.
Дуло пистолета убирается прочь, за время их странного мысленного поединка, для которого болтовня Франца была лишь фасадом, барон успевает сделать несколько глубоких вдохов. Составить завещание.
Вокруг стоит оглушительная тишина, даже конюх замер с запасной бутылью в руках.
Франциска хочется пристукнуть, от острого желания нанести физический вред даже сжимаются кулаки, но ударить невозможно.
Немецкий герцог теперь стоит спиной, увлеченно занимаясь своим оружием, а Корф рассматривает его золотые, карамельного цвета локоны, спутавшиеся на затылке, и один-единственный завиток, лежащий по линии позвоночника. Выбившийся из всех прически, упорный и вредный, как сам Франциск.
- Я найду тебя, - теперь мальчишке не важно, услышит ли его барон, он бормочет свои мысли чуть слышно, - и займусь самым увлекательным делом на свете - буду говорить тебе правду.


Вкратце - Миша, все хуйня. Это не фик. Это мыслеслив, кусок моего хэд-канона, который вырвался наружу.
у Владимира Корфа в моем мире несколько мелких проблем, и одна - БОЛЬШАЯ: немецкий герцог Франциск.
Психологию поведения, причины и вообще психические проблемы Франца анализу в моей голове не поддаются. Что ему надо, почему он вертит хуем и Корфом одновременно - я не знаю.
просто он есть.
К немецкому герцогу Франциску у Володи все и сразу: и интерес, и отвращение, и ненависть, и сочувствие. Вот в Германии делают лучшее порно, и поэтому герцог оттуда.
Он весь целиком - мигрень и порно, с особыми извращениями.
Честно говоря, мне интересно писать Франца глазами Вольдемара, а не наоборот.
Жил был барон Корф, у него были друзья, папа, угорелые крепостные. А потом пришел Герцог.
И все. Закончился барон.)
У них нет любви, у них нет гомоебли. Есть продолжительное траханье мозгов.
Можно ли считать это тем самым долгожданным этапом, к которому я шел? Этапом, когда ты начинаешь писать и прописывать своих героев, оригинальных и некопированных?
Тем более, я не хотел никогда писать про Корфа и Репнина, для писанины у меня есть непочатый край фэндомов и заказов, а барон с князем - это все-таки ближе к жизни, чем к литературе.
Я почти каждый день налетаю на Мишеньку с криком "Князь!", мы плетем всякую ересь, засыпая по ночам, готовим друг другу завтрак и строим планы по захвату Москвы как минимум дважды.
Мне не надо писать Корфа, я им живу.
На Франциск. Франциск - это особая химера моего сознания, вынырнувшая в некий кризисный момент. Когда понимаешь "ВСЕ! Я больше так не могу! Я не хочу с тобой дальше, я не могу с тобой, не желаю, не болею тобой", но потом сразу выстрелом: "но я без тебя не умею. Я без тебя еще больше не хочу. Не стреляй в меня"

Чарли вчера праведно заявил, что нужно в своем фэндоме что-то свершать.
Совесть сегодня меня в конец уела, и я пошел, куда глаза глядят. В этом море совершенно просто потеряться, попутно лопнув, как воздушный шар.
Увидел, что на ФБ-2013 даже вот фэндом собирается. Но у меня же ничего нет. Ни знаний об истории фундаментальных, ни четкого понимания персонажей.
У меня есть наполовину стершаяся память о сюжете, визуальные образы, Мишенька и Кавказъ, который с нами случился одним холодным зимним вечером, и никак не заканчивается.
С чем идти-то? С немецким герцогом Франциском? С записками упоротыми?
Грустно. Как говорит Репнин - душа болит.

Конечно, всех расплющило от прекрасного рпс.

Куда смотрит Джуд Лоу?
Но лично меня порвало на котяток отХоукая.