Лишь одно бы принял я не споря —
Тихий, тихий золотой покой
Да двенадцать тысяч футов моря
Над моей пробитой головой
Внезапно оказался в "Собаке". Занесло ветрами лета. Там все так же душно, дымно и пахнет вином. Легко представляешь, как тут кутили до первых рассветов. С 11 вечера до 6 утра, как положено детям ночи.
Слушали про Ахматову и Цветаеву, двух поэтических богинь. Когда-то все стихи Ахматовой мною воспринимались на вес золота, я буквально ее обожал. Теперь тише и проще, увлекают не столь чёткие формы. Ищешь всяких извращений вроде футуризма, чтобы то же чувство описать.
А Цветаева так близкой и не стала, хотя она прекрасна. Я всегда был воспитан настолько, чтобы вслух не сомневаться в классике. Да и зачем? Она всего лишь не про меня.
А тут вдруг Гумилёв. Настоящий и откровенный. Его открыл себе впервые, вместе с зачитанным напоследок Бродским он так прекрасно сложил образ. Конца прекрасной эпохи.